был потрясающий день, трудный, рабочий, с беготней, подъемом в 7 утра, съемками, неправильной визой, универом, удивительно прекрасным юношей в посольстве, безобразно тупыми тетками, работой, кофе, зимней сказкой, снегом крупными хлопьями, счастьем, счастьем
вчера был спокойный день, с чаем, домом, разговорами по аське, чаем, фотографиями, тренировкой, вечерним льдом на Арбате
сегодня был гадкий день, нервный, с 7ю часами болящих мышц, отсутствием радости и удовлетворения, потому что опять пропало, утекло из пальчиков ног, впиталось в деревянный пол, не сложилось, не... с сигаретой у подъезда
... в метро играл невероятный, невозможный, неземной какой-то гитарист, знакомый-незнакомый, и музыка у него была знакомая-незнакомая, был он очень странный, тем что был стеклянный, и ушел не попрощавшись, позабыв немой, и я еще пройти смогу... но все это в такой невероятной круговерти пальцев и нот и струн, и вариации звуковым фейерверком, и даже на фасадах болельщиков в динамовских шарфиках проступает лицо, глаза, глаза, и нет времени, совсем нет, никакого, никто никуда не идет, потому что куда же от этого идти... домой, а там вся лента забита картинками от константинова, и смотрят из другой реальности непальские старики и дети, и дышат живые пагоды, и куда же, куда деваться от всей этой красоты, и как с ней жить.
и - да, я больше не буду писать письмабез ответа
вчера был спокойный день, с чаем, домом, разговорами по аське, чаем, фотографиями, тренировкой, вечерним льдом на Арбате
сегодня был гадкий день, нервный, с 7ю часами болящих мышц, отсутствием радости и удовлетворения, потому что опять пропало, утекло из пальчиков ног, впиталось в деревянный пол, не сложилось, не... с сигаретой у подъезда
... в метро играл невероятный, невозможный, неземной какой-то гитарист, знакомый-незнакомый, и музыка у него была знакомая-незнакомая, был он очень странный, тем что был стеклянный, и ушел не попрощавшись, позабыв немой, и я еще пройти смогу... но все это в такой невероятной круговерти пальцев и нот и струн, и вариации звуковым фейерверком, и даже на фасадах болельщиков в динамовских шарфиках проступает лицо, глаза, глаза, и нет времени, совсем нет, никакого, никто никуда не идет, потому что куда же от этого идти... домой, а там вся лента забита картинками от константинова, и смотрят из другой реальности непальские старики и дети, и дышат живые пагоды, и куда же, куда деваться от всей этой красоты, и как с ней жить.
и - да, я больше не буду писать письма